Неточные совпадения
Нашел помещика дурака бессчетного, а жену презлую фурию, которой адский нрав делает несчастье целого их
дома.
Скотинин. Я ее и знаю. Я и сам в этом таков же.
Дома, когда зайду в клева да
найду их не в порядке, досада и возьмет. И ты, не в пронос слово, заехав сюда,
нашел сестрин
дом не лучше клевов, тебе и досадно.
— Нет, сердце говорит, но вы подумайте: вы, мужчины, имеете виды на девушку, вы ездите в
дом, вы сближаетесь, высматриваете, выжидаете,
найдете ли вы то, что вы любите, и потом, когда вы убеждены, что любите, вы делаете предложение…
— Что это за бессмыслица! — говорил Степан Аркадьич, узнав от приятеля, что его выгоняют из
дому, и
найдя Левина в саду, где он гулял, дожидаясь отъезда гостя. — Mais c’est ridicule! [Ведь это смешно!] Какая тебя муха укусила? Mais c’est du dernier ridicule! [Ведь это смешно до последней степени!] Что же тебе показалось, если молодой человек…
Она спрашивала себя, куда она поедет, когда ее выгонят из
дома, и не
находила ответа.
Долли чувствовала себя смущенною и искала предмета разговора. Хотя она и считала, что с его гордостью ему должны быть неприятны похвалы его
дома и сада, она, не
находя другого предмета разговора, всё-таки сказала ему, что ей очень понравился его
дом.
Серпуховской вошел в
дом, в уборную, чтоб умыть руки, и
нашел там Вронского; Вронский обливался водой.
Даже до мелочей Сергей Иванович
находил в ней всё то, чего он желал от жены: она была бедна и одинока, так что она не приведет с собой кучу родных и их влияние в
дом мужа, как его он видел на Кити, а будет всем обязана мужу, чего он тоже всегда желал для своей будущей семейной жизни.
Скоро все разошлись по
домам, различно толкуя о причудах Вулича и, вероятно, в один голос называя меня эгоистом, потому что я держал пари против человека, который хотел застрелиться; как будто он без меня не мог
найти удобного случая!..
Когда половой все еще разбирал по складам записку, сам Павел Иванович Чичиков отправился посмотреть город, которым был, как казалось, удовлетворен, ибо
нашел, что город никак не уступал другим губернским городам: сильно била в глаза желтая краска на каменных
домах и скромно темнела серая на деревянных.
— Да будто один Михеев! А Пробка Степан, плотник, Милушкин, кирпичник, Телятников Максим, сапожник, — ведь все пошли, всех продал! — А когда председатель спросил, зачем же они пошли, будучи людьми необходимыми для
дому и мастеровыми, Собакевич отвечал, махнувши рукой: — А! так просто,
нашла дурь: дай, говорю, продам, да и продал сдуру! — Засим он повесил голову так, как будто сам раскаивался в этом деле, и прибавил: — Вот и седой человек, а до сих пор не набрался ума.
В сундуках, которыми была наполнена ее комната, было решительно все. Что бы ни понадобилось, обыкновенно говаривали: «Надо спросить у Натальи Савишны», — и действительно, порывшись немного, она
находила требуемый предмет и говаривала: «Вот и хорошо, что припрятала». В сундуках этих были тысячи таких предметов, о которых никто в
доме, кроме ее, не знал и не заботился.
Кабанов. Кто ее знает. Говорят, с Кудряшом с Ванькой убежала, и того также нигде не
найдут. Уж это, Кулигин, надо прямо сказать, что от маменьки; потому стала ее тиранить и на замок запирать. «Не запирайте, говорит, хуже будет!» Вот так и вышло. Что ж мне теперь делать, скажи ты мне! Научи ты меня, как мне жить теперь!
Дом мне опостылел, людей совестно, за дело возьмусь, руки отваливаются. Вот теперь домой иду; на радость, что ль, иду?
Катерина. Такая уж я зародилась горячая! Я еще лет шести была, не больше, так что сделала! Обидели меня чем-то
дома, а дело было к вечеру, уж темно, я выбежала на Волгу, села в лодку, да и отпихнула ее от берега. На другое утро уж
нашли, верст за десять!
Посмотрев, как хлопотливо порхают в придорожном кустарнике овсянки, он в сотый раз подумал: с детства,
дома и в школе, потом — в университете его начиняли массой ненужных, обременительных знаний, идей, потом он прочитал множество книг и вот не может
найти себя в паутине насильно воспринятого чужого…
Дома он тотчас
нашел среди стихотворений подписанное — Иноков. Буквы подписи и неровных строчек были круто опрокинуты влево и лишены определенного рисунка, каждая буква падала отдельно от другой, все согласные написаны маленькими, а гласные — крупно. Уж в этом чувствовалась искусственность.
Клим
находил, что было бы лучше, если б
дом хозяина России поддерживали устрашающие кариатиды Эрмитажа.
Дома на столе Клим
нашел толстое письмо без марок, без адреса, с краткой на конверте надписью: «К. И. Самгину». Это брат Дмитрий извещал, что его перевели в Устюг, и просил прислать книг. Письмо было кратко и сухо, а список книг длинен и написан со скучной точностью, с подробными титулами, указанием издателей, годов и мест изданий; большинство книг на немецком языке.
Клим шагал к
дому, плечо в плечо с Дроновым, внимательно слушая, но не удивляясь, не сочувствуя, а Дронов все бормотал, с трудом
находя слова, выцарапывая их.
Самым интересным человеком в редакции и наиболее характерным для газеты Самгин, присмотревшись к сотрудникам, подчеркнул Дронова, и это немедленно понизило в его глазах значение «органа печати». Клим должен был признать, что в роли хроникера Дронов на своем месте. Острый взгляд его беспокойных глаз проникал сквозь стены
домов города в микроскопическую пыль буднишной жизни, зорко
находя в ней, ловко извлекая из нее наиболее крупные и темненькие пылинки.
Не
находя двери, Самгин понял, что он подошел к
дому с другой его стороны.
Дом спрятан в деревьях, а Иноков с Макаровым далеко от него и очень близко к ограде. Он уже хотел окрикнуть их, но Иноков спросил...
«Вероятно, Уповаева хоронят», — сообразил он, свернул в переулок и пошел куда-то вниз, где переулок замыкала горбатая зеленая крыша церкви с тремя главами над нею. К ней опускались два ряда приземистых, пузатых домиков, накрытых толстыми шапками снега. Самгин
нашел, что они имеют некоторое сходство с людьми в шубах, а окна и двери
домов похожи на карманы. Толстый слой серой, холодной скуки висел над городом. Издали доплывало унылое пение церковного хора.
И — вздохнул, не без досады, —
дом казался ему все более уютным, можно бы неплохо устроиться. Над широкой тахтой — копия с картины Франца Штука «Грех» — голая женщина в объятиях змеи, — Самгин усмехнулся,
находя, что эта устрашающая картина вполне уместна над тахтой, забросанной множеством мягких подушек. Вспомнил чью-то фразу: «Женщины понимают только детали».
События в
доме, отвлекая Клима от усвоения школьной науки, не так сильно волновали его, как тревожила гимназия, где он не
находил себе достойного места. Он различал в классе три группы: десяток мальчиков, которые и учились и вели себя образцово; затем злых и неугомонных шалунов, среди них некоторые, как Дронов, учились тоже отлично; третья группа слагалась из бедненьких, худосочных мальчиков, запуганных и робких, из неудачников, осмеянных всем классом. Дронов говорил Климу...
Квартиру
нашли сразу, три маленьких комнаты во втором этаже трехэтажного
дома, рыжего, в серых пятнах...
Дома на него набросилась Варвара, ее любопытство было разогрето до кипения, до ярости, она перелистывала Самгина, как новую книгу, стремясь отыскать в ней самую интересную, поражающую страницу, и легко уговорила его рассказать в этот же вечер ее знакомым все, что он видел. Он и сам хотел этого,
находя, что ему необходимо разгрузить себя и что полезно будет устроить нечто вроде репетиции серьезного доклада.
Не желая видеть Дуняшу, он зашел в ресторан, пообедал там, долго сидел за кофе, курил и рассматривал, обдумывал Марину, но понятнее для себя не увидел ее.
Дома он
нашел письмо Дуняши, — она извещала, что едет — петь на фабрику посуды, возвратится через день. В уголке письма было очень мелко приписано: «Рядом с тобой живет подозрительный, и к нему приходил Судаков. Помнишь Судакова?»
— Ради ее именно я решила жить здесь, — этим все сказано! — торжественно ответила Лидия. — Она и
нашла мне этот
дом, — уютный, не правда ли? И всю обстановку, все такое солидное, спокойное. Я не выношу новых вещей, — они, по ночам, трещат. Я люблю тишину. Помнишь Диомидова? «Человек приближается к себе самому только в совершенной тишине». Ты ничего не знаешь о Диомидове?
Утомленный унылым однообразием пейзажа, Самгин дремотно и расслабленно подпрыгивал в бричке, мысли из него вытрясло, лишь назойливо вспоминался чей-то невеселый рассказ о человеке, который, после неудачных попыток
найти в жизни смысл, возвращается домой, а
дома встречает его еще более злая бессмыслица.
Бальзаминов. В самом деле не возьму. Все равно и
дома украдут. Куда ж бы их деть? В саду спрятать, в беседке под диван?
Найдут. Отдать кому-нибудь на сбережение, пока мы на гулянье-то ездим? Пожалуй, зажилит, не отдаст после. Нет, лучше об деньгах не думать, а то беспокойно очень; об чем ни задумаешь, всё они мешают. Так я без денег будто гуляю.
Красавина. «Я, говорит, замуж не прочь; только где его
найдешь, дома-то сидя?» — «А я-то, говорю, на что?» — «Ну, говорит, хлопочи!» Так вот какие дела и какие оказии бывают.
Когда он был
дома — а он был почти всегда
дома, — он все лежал, и все постоянно в одной комнате, где мы его
нашли, служившей ему спальней, кабинетом и приемной.
Обломов
дома нашел еще письмо от Штольца, которое начиналось и кончалось словами: «Теперь или никогда!», потом было исполнено упреков в неподвижности, потом приглашение приехать непременно в Швейцарию, куда собирался Штольц, и, наконец, в Италию.
Потом целые полки загромождены были пачками, склянками, коробочками с домашними лекарствами, с травами, примочками, пластырями, спиртами, камфарой, с порошками, с куреньями; тут же было мыло, снадобья для чищенья кружев, выведения пятен и прочее, и прочее — все, что
найдешь в любом
доме всякой провинции, у всякой домовитой хозяйки.
Ольга поехала с теткой с визитом до обеда, а он пошел глядеть квартиры поблизости. Заходил в два
дома; в одном
нашел квартиру в четыре комнаты за четыре тысячи ассигнациями, в другом за пять комнат просили шесть тысяч рублей.
— Ну, а если не станет уменья, не сумеешь сам отыскать вдруг свою дорогу, понадобится посоветоваться, спросить — зайди к Рейнгольду: он научит. О! — прибавил он, подняв пальцы вверх и тряся головой. — Это… это (он хотел похвалить и не
нашел слова)… Мы вместе из Саксонии пришли. У него четырехэтажный
дом. Я тебе адрес скажу…
Он почти со скрежетом зубов ушел от нее, оставив у ней книги. Но, обойдя
дом и воротясь к себе в комнату, он
нашел уже книги на своем столе.
Но едва пробыли часа два
дома, как оробели и присмирели, не
найдя ни в ком и ни в чем ответа и сочувствия своим шумным излияниям. От смеха и веселого говора раздавалось около них печальное эхо, как в пустом
доме.
Он знал об этом, но притаился и пропустил этот вопрос без внимания, не
находя ничего занимательного знакомиться с скучным, строгим, богатым
домом.
По целым часам, с болезненным любопытством, следит он за лепетом «испорченной Феклушки».
Дома читает всякие пустяки. «Саксонский разбойник» попадется — он прочтет его; вытащит Эккартсгаузена и фантазией допросится, сквозь туман, ясных выводов; десять раз прочел попавшийся экземпляр «Тристрама Шенди»;
найдет какие-нибудь «Тайны восточной магии» — читает и их; там русские сказки и былины, потом вдруг опять бросится к Оссиану, к Тассу и Гомеру или уплывет с Куком в чудесные страны.
Я после этого, естественно уверенный, что барыня
дома, прошел в комнату и, не
найдя никого, стал ждать, полагая, что Татьяна Павловна сейчас выйдет из спальни; иначе зачем бы впустила меня кухарка?
Если у кого-нибудь из вас есть дедовский
дом, убранный по-старинному, вы
найдете там образцы этой мозаической мебели.
Он вспомнил теперь, как в Кузминском на него
нашло искушение, и он стал жалеть и
дом, и лес, и хозяйство, и землю и спросил себя теперь: жалеет ли он?
Рагожинские приехали одни, без детей, — детей у них было двое: мальчик и девочка, — и остановились в лучшем номере лучшей гостиницы. Наталья Ивановна тотчас же поехала на старую квартиру матери, но, не
найдя там брата и узнав от Аграфены Петровны, что он переехал в меблированные комнаты, поехала туда. Грязный служитель, встретив ее в темном, с тяжелым запахом, днем освещавшемся коридоре, объявил ей, что князя нет
дома.
Это была длинная комната совсем без окон; человек, незнакомый с расположением моленной, мог десять раз обойти весь
дом и не
найти ее.
Дома Привалов
нашел то же, что и оставил.
Да и не подозрение только — какие уж теперь подозрения, обман явен, очевиден: она тут, вот в этой комнате, откуда свет, она у него там, за ширмами, — и вот несчастный подкрадывается к окну, почтительно в него заглядывает, благонравно смиряется и благоразумно уходит, поскорее вон от беды, чтобы чего не произошло, опасного и безнравственного, — и нас в этом хотят уверить, нас, знающих характер подсудимого, понимающих, в каком он был состоянии духа, в состоянии, нам известном по фактам, а главное, обладая знаками, которыми тотчас же мог отпереть
дом и войти!“ Здесь по поводу „знаков“ Ипполит Кириллович оставил на время свое обвинение и
нашел необходимым распространиться о Смердякове, с тем чтоб уж совершенно исчерпать весь этот вводный эпизод о подозрении Смердякова в убийстве и покончить с этою мыслию раз навсегда.
„Да, но куда ж в таком случае делись деньги, если их выбрал из пакета сам Федор Павлович, в его
доме при обыске не
нашли?“ Во-первых, в шкатулке у него часть денег
нашли, а во-вторых, он мог вынуть их еще утром, даже еще накануне, распорядиться ими иначе, выдать их, отослать, изменить, наконец, свою мысль, свой план действий в самом основании и при этом совсем даже не
найдя нужным докладываться об этом предварительно Смердякову?
Стали следить за нею и на чердаке
дома, в углу за кирпичами,
нашли ее сундук, про который никто не знал, его отперли и вынули из него трупик новорожденного и убитого ею младенца.
В том
доме мы искали, но не
нашли.